|
|
КНИГА, НАЗЫВАЕМАЯ СЫН ЦЕРКОВНЫЙ
Часть 2
111. О молитве перед сном
Когда, приблизясь ко сну, хочешь спать, протяни руку свою и прочитай то же правило, которое читал утром, встав с постели. В это время духовные люди много молятся: одни павечерницу читают с многими канонами, другие Псалтырь с поклонами и с молитвами, иные - прочие молитвы. Нам же с тобой /л.54 об./ и того достаточно. Бога ради [хотя бы] это сохрани. Больше же [чем я сказал тебе] научишься, [а] потом и сам больше этого уразумеешь.
112. О возлежании на постели
Когда после молитвы ляжешь на постель свою, не забудь помолиться. Перекрести лицо свое, по лености - трижды, а без лености - по многу раз. И вспомни свое место /л.55/ гробное, ибо так тебе лежать во гробе. И на общее воскресение [от звука] архангеловой трубы, как от сна восстать, к Судие всех дел твоих. И получить по делам своим - добрым или злым. Ибо сон есть подобие смерти.
113. О пробуждении
Когда проснешься от того, что выспался, или случится [тебе] от какого-нибудь шума [проснуться], или /л.55 об./ [что-нибудь] привидится [во сне], или, испугавшись сновидений, как-нибудь проснешься, тогда перекрести лицо свое дважды и трижды, или сколько хочешь раз, или прочитай молитву Исусову. Ибо человек часто пугается сновидений, [находясь] в забытии. Молитвою же и Животворящим Крестом человеческий ум вскоре исправляется.
114. О вставании
/л.56/ Также, вставая от сна, перекрести лицо свое: как ложился [ты], так и вставай. И поступай, как тебе написано. Вот тебе и наказ о домашней молитве .
115. О молитве Исусовой и о молитве Исусовой, которую следует творить на всяком месте. О устрашении ужаса
Слушай о том, [что] когда спишь или сидишь, и охватит тебя некий ужас, и мысли лукавые вместо праведных, [чтобы] сотворить неправду, [или будешь] замышлять [что-нибудь] /л.56 об./ скверное, или какое ни на есть злое дело, знай, [что] в это время [к тебе] приблизился диавол, и подчиняет тебя своей воле, и хочет тебя удалить от Бога и от правды Его.
116. О доброй мысли
Также знай, [что происходит], когда придет к тебе как бы некоторое веселие и радость, и какая-либо добрая мысль, [как например] уподобиться святому /л.57/ мужу или благоговейному человеку, и ты захочешь всегда поступать по правде и делать добрые дела, знай, что в это время ангел Божий [к тебе] приближается, и хранит тебя от злых сетей диавольских, и хочет тебя приблизить и привести к Богу, Которому ты дал обет. Ибо если ты своими /л.57 об./ плотскими очами и не видишь невидимое страдание и веселье, то невидимая твоя душа невидимое видит, и от того радуется или ужасается. Ты же это понимая, всегда молитву Исусову читай, и крестом ограждайся. Потому что когда перекрестишь лицо свое и прочитаешь молитву Исусову, тогда диавол бежит от тебя, и злые и лукавые помыслы бегут, /л.58/ и ангел Господень, хранящий тебя, приближается к тебе и все полезное влагает в сердце твое. И ты знай об этом.
117. О входе в какой-либо дом
Не входи ни в какой дом молча, но прочитай молитву Исусову и скажи "Аминь". И поклонись образу, стоящему тут.
118. О деле
Когда начнешь [что-либо] делать: или молиться, /л.58 об./ или вставать, или [захочешь] прилечь, или ложиться, или брать, или цедить, или наливать, или резать, или рубить, или ломать, или дробить, или открывать, или закрывать, или когда что ни на есть начнешь делать, всегда скажи ко всякому делу: "Благослови, Отче", и потом молитву Исусову.
119. О питье
/л.59/ Если когда пищу и питье начнешь готовить, то много этим ты их усластишь. Это слышав, помни и не забывай. Все делай с молитвой.
120. О рабском имени
Слушай о том, почему [ты] именуешься раб, ибо ты назвался рабом. Понимай же и то, что господин тебе тот, кому ты служишь; и помни, кем стал для тебя твой господин: ибо ты был под мечом смерти, томился в темнице в голоде и жажде, наг и скорбен, не чаял остаться живым.
121. О государе
Знай молитву Исусову, и усовершенствуйся постом. И, [будучи] во всем этом совершенен, /л.59 об./ сможешь назваться христианином
.
121. О постах
Слушай о постах, - как установили поститься божественные апостолы и святые отцы.)
... как великого блага, ты желал смерти. Мне кажется, что говорил ты в тот час в мыслях своих: "Зачем [я] родился? А родившись, зачем не умер? А выросши, зачем ушел из дома отца своего /л.60/ на такую неминучую беду?". Бог же человеколюбив и всякого добра Делатель. Ибо [Он] избавил тебя от мечей их и освободил из темницы. И дал питья досыта, и наготе [твоей] одежду, и скорби [твоей] утешение. Вместо господина, проливающего кровь, даровал тебе господина благоверного, ненавидящего убийства. /л.60 об./ И освятил тебя святым божественным крещением. [Потому] ты и назвался его рабом.
122. О понимании
Знай же, что ты пришел не от доброго к плохому, но от плохого к доброму. Не во тьму от света, но от тьмы в свет. Не осквернился, но очистился, служишь не господину, проливающему кровь, а ненавидящему кровопролитие. Здесь /л.61/ побуждение к разуму: думай о том, как предстать [перед господином] и как служить ему. И как благоразумно жить у него.
123. Наука добру
Правду для него держи в устах своих и веру ему в сердце своем храни. [На месте] сидя и [в пути] находясь, соблюдай любовь к нему. А то, что он пожаловал тебе, с великой бережностью храни. А больше /л.61 об./ того заботься о не жалованном тебе: в доме его и везде будь ему верен в малом, и над большим начальник будешь.
124. О лакомстве
Не прельстись временным лакомством, воздержись немного, чтобы обрести вечную сладость. Не относись к словам господина лукаво и с презрением - ведь увидит [он] лукавство в твоих словах /л.62/ и рассудит, что и в делах ты лукавишь. Ведь мысль в человеке исходит от сердца, и это помышление рождает слово. И по словам познается человек - правый и лукавый. Потому будь [с господином своим] во всех делах прост, а не лукав, и не только с господином своим, но и с [другими] добрыми людьми, и будешь честен и любим Богом. /л.62 об./ Если же будешь лукавить, окажешься для всех злым, а Богу - мерзким, и будешь вечно погибать лютой смертью, не только телом, но и душой.
125; 126. О соблазне
Остерегайся, как бы д руг и товарищ не соблазнил тебя каким-нибудь лукавым и злым словом. Ибо немного [людей] добрых, любящих и учащих, больше же ко злу ведущих, /л.63/ отвращающих от добра. И много таких, которые добро ненавидят и всего боятся; и все такому удивляются, а сами по правде поступать не желают, но в отчаянии своего безумия погибают.
Ты же знай, что многие тебе будут говорить: "Солги". Ты же, крепко вооружась разумом, скажи, [что] ложь от диавола, ибо он есть /л.63 об./ ложь и отец лжи. И тебе говорят: "Сделай это зло". Ты же прилежно рассуди и не делай. Ибо делающие зло погибают.
127. О воровстве
Если кто скажет тебе: "Я краду, и ты кради", [то] ты беги от него и не кради. Ибо кто крадет, тот погибает и пропадает - помни бич Афоникинский. Также и во /л.64/ всяком деле остерегайся непотребного, соблазняющих тебя не слушай. И этого берегись, и понимай это, ибо возраст имеешь как [взрослый] человек. Пойми меня, писавшего, раб я, такой же, как [и] ты.
128. О христианстве
Вот потому [и] показал [я] тебе закон братолюбия. И в писании [своем] сказал лишь о некоторых христианских обычаях. /л.64 об./ Ибо следует тебе, как младенцу, мягкую пищу с усердием принимать и с пониманием учиться, и от этих слов малых великий плод получить послушанием благочестия: совершенную божественность божественного сияния. И [следует тебе] просвещением себя умудрить, чистотою и целомудрием украсить, довершить же молитвой и постом. И от всего того /л.65/ назваться сможешь совершенным христианином.
129. О постах
Слушай же о посте и о днях постных. Ибо божественные апостолы и святые отцы, постановив поститься, показали нам великую благодать и сочетание с Богом.
130. О Великом посте
Ибо прежде всего Великий пост постановили нам /л.65 об./ поститься святые отцы, то есть Четыредесятницу, потому что Господь наш Исус Христос Сам постился 40 дней. А потом [следует поститься] седьмую неделю, [неделю] Его, Господних, пречестных страданий. От того каждый христианин в эти дни должен поститься со всем страхом и сердечным сокрушением. Ведь в те дни Владыка наш Исус Христос нас ради принял поношение, поругание и унижение претерпел. /л.66/ Потому в такие дни никак не следует православному христианину с избытком есть и пить, и веселиться в безделии не подобает, но [следует], как велели святые отцы, поститься и молиться.
131. О Петрове посте
Также и в пост, в который постимся от недели всех святых, называемый постом /л.66 об./ божественных апостолов Петра и Павла. Ибо божественные апостолы радовались и праздновали Светлое Воскресение до Вознесения 40 дней и 10 дней после Вознесения Христа до дня Сошествия Святого Духа, который называется Пятидесятница. В тот день, в третьем часу, послал [Христос] к ним дар Святаго Духа. И потому [святые апостолы] праздновали и радовались восьмую неделю. /л.67/ И так о том божественные апостолы завещали: подобает порадоваться о Божием даре, а после того попоститься. И так [они] пребывали в посте и молитве. А [когда они] ушли из Иеросалима на проповедь к язычникам, [то] верные, подражая им как истинным учителям и просветителям наших душ, [стали] поститься, /л.67 об./ кто как мог. А семь соборов святых и божественных отцов постановили завершать этот пост в святой день апостолов Петра и Павла. [Потому он и] называется Петров пост.
132. Об Успенском посте
Также и пост Пресвятой Богородицы [установлен] ради досточтимого Ее успения, с первого дня августа. Ибо когда [Она] получила известие от /л.68/ своего Сына и Господа нашего Исуса Христа о Своем успении [и вознесении] на небеса от земли, тогда она 15 дней не вкушала пищи, все время пребывая в посте. Ведь [Она] тогда готовилась к отходу, [подобно тому] как апостолы [готовились к уходу из Иеросалима].
133. О Рожественском посте
Который называется Филиппов пост [и длится] от дня святого апостола 40 дней. /л.68 об./ [В этот пост] всегда и непременно поститься постановили святые отцы на святых Вселенских соборах. Чтобы чистою жизнью, постом и молитвой, и прочими добрыми делами подготовиться к празднику Рожества Христова. И этим после трудов [святые отцы] даровали нам славу и утешение. А от Рожества до Богоявления поста нет, /л.69/ и коленопреклонения не бывает.
134. О среде и пятнице
Также понимай о среде и пятнице. В эти дни, мы, верные, постимся вот по какой причине. В среду собрались на совет беззаконные жиды, замышляя убить Господа. А в пятницу на кресте распяли Его. И потому божественные апостолы и святые отцы /л.69 об./ назначили нам поститься в эти два дня - в среду и пятницу. Не следует в те дни веселиться и объедаться, а следует больше печалиться, и поститься подобает.
135. О посте
Истинный же пост есть такой, о котором говорит Божественное Писание, [что] не только от еды и питья удаляться, /л.70/ но и от всех злых и неподобающих дел и мыслей воздержаться. Есть, пить и отдыхать - это телесное. А поститься и воздерживаться от всех злых дел и мыслей - духовное. Доброму человеку умножилось [его достояние] от духовных дел, а не от телесных. Ибо духовные дела к высоте возводят и /л.70 об./ к Богу приближают, и вечно [с человеком] пребывают. Телесные же вниз тянут и предают в вечное тление.
136; 137. О понимании
Это услышав, помни, что прочел. Понимай писание, учись Закону Божию. Внимай всякому благодеянию и тем
унаследуешь все доброе. Этому моему малому писанию внимая, научишься великому разумению. Богу всемогущему славу воздавай во веки, аминь.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Предлагаемая вниманию читателя книжица "Сын церковный" не принадлежит к числу общеизвестных и хорошо изученных произведений древнерусской церковно-учительной литературы. Ни историки Русской Церкви, ни специалисты по древней книжности, насколько нам известно, не посвящали ей специальных исследований. В свое время она, впрочем, имела очень широкое хождение в народе: от 17-го века сохранились десятки рукописей, а в 18-м и в начале 19-го веков "Сын церковный" более десяти раз печатался в западнорусских и польских типографиях по заказам старообрядцев. Последнее известное нам дореволюционное издание этой книги было предпринято в 1894 году Московской типографией единоверцев по рукописи начала 17-го века. Это издание, а также старообрядческое издание неизвестной типографии на бумаге 1803 года, дополняющие друг друга, легли в основу подготовленного нами текста.
Книга "Сын церковный" давно ожидает внимательного и вдумчивого исследователя как документ русского церковного быта и как выражение религиозного сознания Московской Руси. Особенный интерес она представляла и представляет для нас, старообрядцев, - не просто как исторический памятник, но как часть живого и непрерывного церковно-народного предания.
"Сын церковный" - это простейшее пособие по усвоению истин православной веры и церковных обычаев, написанное не для печати, а для вполне определенного, знакомого автору человека, недавно принявшего православную веру. Разрозненные и малозаметные, на первый взгляд, свидетельства, рассыпанные по тексту этой небольшой книжицы, позволяют отчасти восстановить предысторию ее появления на свет.
Дело было, вероятно, так. В 1605 году, в составе войск Лжедимитрия I в Москву прибыл молодой поляк. Он был или солдатом, или слугой одного из польских дворян - приспешников Самозванца. Природное имя его нам неизвестно, мы знаем только, что впоследствии в России его звали Иваном. Правление Самозванца было недолгим. Его зависимость от иностранцев, откровенное отступничество от православия и попытки ввести унию с Римом вызвали в Москве восстание 17 мая 1606 года. При этом сам Лжедимитрий и большинство окружавших его поляков и немцев были убиты. Вероятно, погиб и тот польский офицер, в подчинении которого служил Иван. Молодой слуга только чудом избежал лютой смерти: "Был еси под мечем смерти, был еси в темницы томления, был еси в гладе и жажде таяния, был еси в налоге и скорби нужных... и смерти чаял еси", напоминает ему автор книги. Страшно озлобленные против "ляхов" москвичи однако пощадили Ивана. Он попался на глаза какому-то влиятельному и знатному человеку, который взял Ивана в свой дом и сделал слугой. Своим рабом - так прямо и говорится в книге.
В России продолжали бушевать мятежи и междоусобицы. Окрестности Москвы разоряли польские отряды Сапеги и Лисовского, поддерживающие уже второго самозванца - "Тушинского вора". В сентябре 1609 года, после четырех лет скрытой интервенции, Польша объявила войну России официально, двинув войска на взятие Смоленска, с последующей целью захвата Москвы. Казалось бы, в такой обстановке молодой пленник должен был искать возможности побега. А хозяину, со своей стороны, следовало бы быть с ним крайне осторожным. Но из текста книги мы видим совсем другое: Иван становится довольно близок своему господину, выполняет его некоторые ответственные поручения, пользуется доверием и даже обедает вместе с господской семьей. К нему относятся не как к пленному, не как к представителю враждебного иноверного народа, "поганому еретику", но почти как к члену семьи. Наверное, за короткое время Иван доказал господину на деле свою полную и искреннюю преданность. Он быстро выучил русский язык, не только разговорный, но и книжный, во всяком случае, подразумевалось, что он сможет прочитать наставления, написанные для него на немного упрощенном церковно-славянском языке. Одна из главных причин столь доверительного отношения к молодому поляку заключалась в том, что после вступления в дом нового господина он добровольно выразил желание принять православную веру.
Живя в католической Польше, как можно понять из текста, Иван не был католиком, а принадлежал к какой-то протестантской секте. Среди свиты Лжедимитрия I было немало немецких и польских протестантов, и вообще, как полагают, религиозные симпатии Самозванца принадлежали скорее всего протестантизму, а не католичеству - несмотря на то, что его авантюра направлялась Ватиканом, - и в обмен на всестороннюю поддержку ему самому приходилось разыгрывать из себя католика.
Перечисляя разные еретические вероисповедания, автор "Сына церковного" выражается так: "Есть убо вера латинская, вера же и германская (лютеранство - ред.), вера же, идеже и ты прежде веровал еси". Возможно, что эта вера, для которой он затрудняется подобрать название, была социнианской. Социнианство, доходившее до отрицания догмата о Святой Троице и неверия в Божественность Господа Исуса Христа, было самым сильным протестантским течением в Польше конца 16-го - начала 17-го веков. Именно социнианином был, например, личный секретарь Лжедимитрия Богучинский. Приверженцем этой секты мог быть и прежний хозяин Ивана, а сам Иван мог принадлежать к ней, только повинуясь его воле, без сознательной убежденности. Может быть, и быстрый переход его в православие был только средством улучшить свое положение в плену... Этого мы не знаем. Из текста книги видно, что поляк был принят в православие через полное крещение, с проклятием "злых еретиков, которые православную веру развратили, ихже имена суть: Фармос проклятый и Петр Гугнивый, и Мартин Лютор и прочии". При крещении он и получил имя Иоанна.
Готовясь ко крещению или вскоре после него, Иван уже изучил некоторые молитвы и обряды Русской Церкви, но более глубокого понятия о православной вере ему не хватало. Краткого и общедоступного изложения догматов Восточной церкви в России того времени не было. Люди не только из простонародья, но и из высших кругов, даже духовные лица систематического представления о церковном учении не имели. Если русский христианин, с детства ходивший в церковь, мог получать некоторые познания о вере из богослужебных текстов и читавшихся по ходу службы книжных поучений (живая проповедь в русской церкви допетровского времени не имела широкого распространения), то иностранца, едва знакомого с русским языком, это не могло удовлетворить. Ему требовалось живое, доступно написанное разъяснение с акцентом на самом насущно важном. Ему надо было показать, почему именно, говоря словами книги, "наша православная вера яже во Христа Бога непорочна и чиста", в отличие от "вер прочих", которые "не суть истинны и правы, развращени бо суть злыми человеки - нечестивыми еретиками". Сам ли "новопросвещенный" просил составить для него такое объяснение, или же господин таким образом позаботился о его религиозном воспитании, - это дело было поручено жившему по соседству грамотному и благочестивому человеку, который хорошо знал Ивана и его господина. Этого человека звали Михайло, он служил "в дому своего господина - некоего купца", скорее всего, приказчиком. Возможно, он был человеком подневольным, - в тексте он не раз пишет: "Раб есмь, якоже и ты", "раб к рабу", - и в этих случаях явно имеет в виду не отношение к Богу ("раб Божий), а общественное положение. Итак, Михайло изложил то, что считал первостепенно важным для новокрещенного, в небольшой тетради, которую закончил 27 мая 1609 года. Эту дату, а также свое имя он указал в послесловии книги, в виде простенькой загадки.
Михайло не имел претензий на создание подробного катехизиса. Он представлял свою задачу так: "Ныне я закон братолюбия тебе показал и отчасти о христианских обычаях сказал". Но он надеялся, что его книжица может стать доброй основой для духовного развития новопросвещенного. Он обещает Ивану: "Малейшими сими глаголы великий плод послушанием благочестия получиши".
Мы ничего не знаем о том, сохранил ли "сын церковный" Иван верность православию, и вообще, уцелел ли он в последующих кровопролитиях Смуты. Но написанная для него книжечка не осталась только его личным достоянием. Сочинение безвестного московского приказчика вскоре уже читали и переписывали не только в Москве и не только в среде простонародья. Оно явилось первой не до конца осознанной попыткой создания оригинального русского начального учебника по Закону Божию и в этом качестве была весьма сочувственно принята грамотной частью народа. Правда, через 50 лет, когда патриарх Никон взялся за переделку древнерусских богослужебных обрядов, книжица, подробно описывающая эти обряды, стала восприниматься с официальной точки зрения как "раскольничья", но за то еще больше полюбилась старообрядцам. Как наследие дониконовской церковной старины она приобрела даже некоторый авторитет. Показателен факт, что самые влиятельные деятели беспоповской части старообрядчества - братья Андрей и Семен Денисовы и Феодосий Васильев - ссылались на нее в спорах по некоторым вопросам богослужебного характера. Братья Денисовы были ученейшими в богословии среди русских людей того времени (я имею в виду великороссов - как старообрядцев, так и никониан), в этом отношении они неизмеримо превосходили автора "Сына церковного". Но в их глазах этот автор был носителем идеализированно представляемого неповрежденного отеческого "древлего благочестия", не нарушенного еще никакими расколами и соблазнами. Для них, ощущавших себя современниками "антихристова царства", он был вестником из эпохи, когда, по словам одного беспоповского стихотворения, "всюду истина сияла".
Как уже говорилось, в старообрядческих типографиях (или же в печатнях, принимавших старообрядческие заказы), на протяжении 2-й половины 18-го века и в первые годы 19-го вышло более десяти изданий "Сына церковного". В домах староверов эта книга и сегодня не редкость. Она по-прежнему пользуется большим уважением. Ссылки на нее имеются, например, в "Старообрядческом церковном календаре" за 1946 год.
В 1994 году "Сын церковный" в переводе на современный русский язык был напечатан в петербургском околоцерковном издательстве "Сатис". Это издание можно назвать курьезным. Объяснение двуперстного крестного знамения в нем, видимо, "во избежание соблазна для православных" заменено толкованием троеперстия. Среди имен святых, упоминаемых автором начала 17-го века, вставлены имена... Серафима Саровского и патриарха Тихона. Непонятно, на основании каких исторических изысканий издатели категорично объявляют автором "Сына церковного" известного московского священника 17-го века Иоанна Наседку, а временем создания - 1650-е годы. Отметим однако сам факт выхода этой книги как свидетельство того, что она, сохранявшая в течение трех веков свое значение в основном для старообрядцев, сегодня привлекает внимание более широких кругов. Видимо, предполагается, что она сможет послужить укреплению в вере сегодняшних "новопросвещенных".
Обратим внимание на некоторые особенности содержания книги "Сын церковный". Удивительно, что книга, призванная дать первоначальные наставления в вере, не раскрывает и даже не называет ни одного из коренных догматов православия, которые составляют Символ веры. Михайло не касается даже вероисповедных отличий православия от протестантизма, хотя не устает повторять поляку, как прекрасно и боголюбезно это православие, какое счастье русских людей в том, что у них, в отличие от иных языков, есть "святая и непорочная соборная и апостольская Церковь". Что же такое - "святая соборная и апостольская Церковь"?
Немного отвлекшись собственно от текста книги, скажем, что в Новом Завете и в писаниях святых отцов слово "Церковь" употребляется в нескольких смыслах. В самом общем смысле - это соединение всех одушевленных, наделенных разумом и волей творений Божиих, т.е. ангелов и людей, православно и единомысленно верующих в Единаго Бога во Святей Троице, Отца и Сына и Святаго Духа, и служащих Ему под единой главой воплощенного Сына Божия - Богочеловека Исуса Христа. В более узком смысле - это общество людей, православно верующих во Христа, объединенных иерархией, основанной Христом чрез Его апостолов, и общением во святых таинствах. В еще более узком значении слова "Церковь" - это местное общество православных христиан, находящихся в определенной стране, области, городе или селе, составная часть Церкви Христовой (впрочем, иногда отцы допускают название "церковь" и для неправославных обществ). И наконец - церковью называется молитвенный храм, место собраний христианской общины. Впрочем, сами святые отцы определений понятия "церковь", как правило, не дают. Для них Церковь - это откровение Премудрости Божией (Евр., 3, 10), это таинство любви Бога к людям, усыновления людей Богом и братства людей в Боге. Таинство Церкви они предпочитают выражать не определениями, а символическими именами, образами: "Тело Христово", "Невеста Христова", "Новый Иеросалим", "Голубица Христова" и т.п.
Древняя Русь, принявшая христианство в те времена, когда расцвет богословской мысли в Восточной церкви был уже позади, с самого начала не была склонна к отвлеченному богословию. Она переживала таинства веры в иконе, в архитектуре храмов и монастырей, а также в храмовом богослужении. Как верно говорит кн. Евг. Трубецкой, "в древнерусском искусстве именно храм понимается как начало, которое должно господствовать в мире. Сама Вселенная должна стать храмом Божиим. В храм должны войти все человечество, ангелы и вся низшая тварь... Здесь мирообъемлющий храм выражает собою не действительность, а идеал, неосуществленную еще надежду всей твари". Это наблюдение очень важно для понимания русского традиционного религиозного мышления. Древняя Русь, говоря о "церкви" в любом из указанных значений, очень легко сводит любое из них к образу храма. В летописях, грамотах, богослужебных книгах то и дело какой-нибудь храм называется "святой соборной и апостольской Церковью". В одном древнерусском поучении новобрачным известные слова апостола Павла о том, что "муж есть глава жены, как и Христос - глава Церкви" (Еф., 5, 23) перефразированы так: "Якоже глава крест на церкви, такоже глава муж жене". Даже в такой относительно поздней книге, как "Катехисис", написанной украинским протопопом Лаврентием Зизанием, по чисто русской традиции говорится следующее:
"Вопрос. Что есть Церковь соборная? (разбирается 10-й член Символа веры - ред.).
Ответ. Церковь соборная есть, понеже от всех святых седми вселенских соборов преданныя догматы в ней соблюдены суть. Священнословесными же песньми и пении славима есть, и святыми и божественными иконами украшаема есть. Основана же бе утвержена святых мученик мощми. В ней же совершается и тайна святыя и божественныя службы. В ней же вси вернии приемлем пречистаго тела и честныя крови Христа Бога нашего и тем причастницы бываем Царствия Небеснаго. Сице бо от святых апостол предано есть нам, и святых богоносных отец, и того ради нарицается святая соборная и апостольская Церковь" (гл.25).
Если это высказывание во всем удовлетворяло московских книжников, редактировавших и дополнявших "Катехисис" Зизания и самого патриарха Филарета, по благословению которого вышла эта книга, то приказчик Михайло, писавший свою книжицу на 11 лет раньше, был вполне на богословском уровне своего общества. Он писал о Церкви так: "У нас же в православном християнстве есть святая и непорочная соборная и апостольская Церковь, которая божественными и священноносными гласы освящена, и вся по преданию святых отец украшена и совершена и всех благих исполнена. И сего ради о той внимай себе, како тебе к ней приходити, и в нее входити, и в ней же стояти и молитися". А вот веры Запада "не суть истинны и правы": "Суть бо церкви и в латынех, и в немцах, и в Польше, но не освящени, ниже совершени, якоже повелеша святии апостоли и святии отцы. Но вся красоту их церковную злыя еретики ограбиша и обнажиша, и всю честь ея отъяша. Ниже ея освящают, ниже креста на ней поставляют, ниже в нея святыя иконы вносят... ниже чисту ея соблюдают, и ... всячески церковнаго устава и украшения обнажена есть...".
Итак, в понимании Михайлы и его современников, истинная Церковь - это истинный образ неба на земле, храм, где верные христиане служат Богу вместе с чинами ангелов и святых (представленных на иконах), где воспеваются богодухновенные песнопения святых отцов, передавших, елико возможно человеку, пение небесных сил. Это подобие нового Иеросалима, "града Божия, сходящего с небес", в который, по Откровению святого апостола Иоанна Богослова, "не войдет ничто нечистое" (Апокал., 21, 27). Церковь же иноверных лишена этого подобия. В ней нет красоты, чина, устава и чистоты. В этом и есть, по мнению автора "Сына церковного", наиболее очевидное, главное отличие истинной веры от "вер прочих".
Из последующего рассказа о церковных службах, обрядах и правилах поведения мы узнаем, что значит истинно веровать. Это значит: благоговейно, со страхом Божиим молиться в храме, вместе со всеми соблюдая положенные уставы и обряды, участвовать в общем священном действе.
Характерно, что Божественной Литургии, которая является средоточием, высшим смыслом христианского богослужения, в изложении Михайлы уделяется всего несколько строк. Он ограничивается несколькими совершенно правильными, но непонятными для новокрещенного словами, сознательно отказываясь их объяснять. "Много о том глаголати; на своих местех писанием во время некое обрящеши, ныне же о сем до зде". Михайла подробно излагает порядок поклонов на литургии, но о истинном значении литургии в жизни Церкви и в жизни каждого христианина он не говорит ничего. Он почти не упоминает даже о причащении Святых Таин и не дает своему ученику никаких советов на случай, если и ему придется причащаться их.
В этом сказался несомненный недостаток старомосковского благочестия - причащение Святых Таин было нечастым делом. Для мирян считалось нормальным и даже достаточным причащаться раз в год, а на практике большинство народа (служилые, подневольные, просто бедные и малограмотные люди, живущие в глухих деревнях вдалеке от храмов, особенно на Севере, на Урале и в Сибири) причащались еще реже, а некоторые и вообще никогда. Считалось большим грехом причаститься "недостойно", т.е. не исполнив строгого недельного поста (сухоядения) и положенных молитвенных правил (несколько тысяч земных поклонов), чем уклониться от причастия якобы "по благоговейному смирению", за которым скрывалось порою просто небрежение. Даже и не очень глубокое знакомство с древнецерковным преданием (правила святых апостол и святых отцов, их проповеди, жития святых, патерики и т.д.) показывает, что в этом вопросе практика русского христианства резко расходилась с обычаем Вселенской Церкви от времен апостолов до византийской эпохи включительно. Привычкой к очень редкому причащению или даже "смиренному" уклонению от причастия было психологически подготовлено беспоповство. До сих пор последним и решающим аргументом многих беспоповцев против Причастия тела и крови Господних является ссылка на недостоинство "простых и грешных людей" касаться столь великой святыни.
Делая это небольшое отступление, мы, конечно, не собираемся обвинять скромного московского грамотея в сознательном искажении одного из важнейших церковных преданий. Он лишь выразил то, что думали его современники. Что казалось для них насущно более важным, он описал подробно. Например, устав о поклонах. Это и понятно: правильно и вовремя креститься и кланяться было очень важно для общего благочинного исполнения священного храмового действа, о чем мы уже говорили выше. Вероятно, устав о поклонах был для многих читателей этой книги самым главным, что они в ней узнавали.
Теперь о том, как показал наш автор, по его собственному выражению, "закон братолюбия". Из сотни глав "Сына церковного" нравственное богословие занимает всего 4 маленьких главки. Причем в 3-х из них говорится не о добродетелях христианина вообще, а специально о добродетелях хорошего слуги.
Михайло мог хотя бы рассказать о евангельских заповедях блаженства из Нагорной проповеди Господа Исуса Христа. Этого, казалось бы, требовало объяснение службы, - ведь заповеди блаженства предстояло Ивану слушать за каждой литургией. Но Михайло ничего не пишет о них. В его труде нет ни слова ни о евангельской любви к врагам, ни о прощении гонящих и оскорбляющих, ни о тяжком грехе осуждения ближних, ни о необходимости заступаться за неправедно обиженных, о Христовой похвале тем, кто "положит свою душу за други своя". Михайло ограничивается советом: если, мол, хочешь "мудрость снискати и нравы украситися" - читай "словеса Божия и учение святых Его". А сам говорит только о самом, с его точки зрения, необходимом, без чего можно получить от Бога наказание не только в вечности, но уже здесь на земле. Вот этот моральный принцип: быть честным, послушным, исполнительным слугой своего господина, не тяготиться своим подневольным положением, за все благодарить Бога и почитать Церковь и священников.
Вполне возможно, что писать об истинных высотах христианской нравственности автор не решился по смирению, не считая себя вправе учить тому, чего сам не достиг. Вообще, Михайло не ставит себя выше своего новокрещеного друга. Его книжка привлекает своей непосредственностью. Он пишет о том, во что действительно верит, что поистине любит, без всякого лукавства или напуска. Поэтому читатель воспринимает его "писанейце" с теплотой, в отличие от трудов иных проповедников и богословов 18-19 веков.
__ч.1__ __ч.2__
|
|